451 Просмотров
[vc_row][vc_column width=»1/1″][vc_column_text]
К вопросу о соотношении логического и пластического начал
Будучи по образованию искусствоведом, мне легко в любом художестве аналитически выявить логический и пластический компоненты и установить их соотношение. Как предметное наполнение работы, её тема, сюжет, прочие элементы, нагруженные коннотациями и порождающие ассоциативные ряды, воплощаются формальными выразительными средствами, которые заряжают образы эмоциональной выразительностью. В то же время, будучи художником, причём не по выучке, а по душе (ещё задолго до обретения искусствоведческого диплома) я сперва интуитивно, а потом и умом понимала, что пластический компонент в изобразительном искусстве — самое главное. Неискушённая публика хоть и реагирует на пластические качества художеств, но не отдаёт себе отчёт в их воздействии на психику. Максимум, на что она способна – это на суждение гедонистическое: красиво или не. В художествах народ ищет, прежде всего, «что», а до «как» осмысление увиденного обычно не доходит (подробнее читай про это у Аристотеля). Противоречие формы и содержания малозаметны в так называемых «подражательных» художествах, концептуально ориентированных на представление предметно-сюжетной информации. Однако в так называемом «авангарде» то одно, то другое начало вылезает вперёд и вступает с оттесняемым контрагентом в отношения непростые, подчас конфликтные.
Я себя авангардистом не считаю, для второй половины 20-ого – начала 21-ого века я классический традиционалист. И тем не менее вопрос отношения логического и пластического начал в художестве сызмальства стоял передо мной довольно остро.
В школьные годы моё рисование развивалось двумя непересекающимися потоками. Один (учебный) – обыкновенные натюрморты, портреты, пейзажи. Другой поток – спонтанно-интуитивное рисование на уроках, сперва на промокашках и обёртках учебников, потом – в специально для этой цели приобретаемых блокнотах. Блокнотное рисование предпринималось мною, чтобы унять гипермоторику и сконцентрироваться на содержании учёбы Из-под перьевой или шариковой ручки выходили кривые голые телеса, сплетённые в причудливые арабески.
При несомненном значении учёбы для наработки изо-мастерства спонтанное рисование, сам его процесс, а также и результаты, доставляли мне удовольствие большее, чем работа с натуры. Постепенно реалистический поток моих штудий сошёл на нет. Телеса переползли с блокнотных листков на ватман и картон, запестрели красками и стали предметом моих арт-амбиций.
Почему именно телеса? Этот возникает вопрос у иных не продвинутых по худчасти зрителей. На это имеется разъяснение, мол, человек – тема самая близкая и понятная широким народным массам, не оставляющая равнодушными всех и каждого как в плане интроспекции (психофизического самоощущения собственного организма и душевного состояния), так и в плане объектного созерцания и межсубъектной коммуникации (восприятия человека как целостной объёмнопространственной фигуры). Несомый человеческим телом вечно актуальный запас коннотаций не требует для полноты восприятия его изображения включённости в какой-то определённый контекст. Телосодержащие художества возбуждают в каждом индивидуальные, подчас диаметральные по эмоциональному настрою переживания, опирающиеся на личный опыт самоощущения и взаимодействия с себе подобными. Нарисованные телеса не сообщают информацию, они выявляют в человеке внутреннее, выворачивают его, фигурально выражаясь, наизнанку.
Но вышеприведённая лапша не есть концепция моего художества. Я и сама поначалу не соображала, почему именно телеса. Они возникают сами собой. Концептуальны у меня не предметное содержание и даже не стилистика хужожества, а метод. Метод же вырос из отрицания замысла как формирования заведомого представления о том, что именно ты хочешь нарисовать. Тут всегда возникала натуга: почему я думаю, что хочу это нарисовать и действительно ли я хочу нарисовать именно это? Может быть, выбор данного предмета или сюжета не вполне отражает моё истинное желание, а навязан чем-то внешним: конъюнктурой, стереотипом, заказом? А может быть, мне и вовсе рисовать не хочется, но чувство долга внушает: надо? И реализация такого вот замысла осуществляется через конфликт — с самим собой, со своим истинным желанием, вступающим со сформулированным намерением в подковёрную борьбу. Отсюда и муки творчества, и неудачные работы…
А вот когда рисуешь без замысла, «от балды», когда сам не знаешь, что у тебя должно получиться, работа на любом этапе может неожиданно пойти по совершенно другому пути. И тогда в любом случае получается хорошо — ибо отсутствует заведомое представление о том, что именно должно получиться. При этом не принципиально, телеса рисуются или другие какие-то фигуры. Важно, что художество нарисовалось в соответствии с истинным желанием автора, каковое желание он даже и не сознаёт. Желание возникает в недрах организма как неявственное томление, как сама охота порисовать, помахать карандашом, пером или кисточкой. Скорость и амплитуда размахивания, направление движений и напряжение руки определяются психофизиологическим состоянием собственной персоны, обуревающими её страстями, настроением и прочими медицинскими показателями. Всё перечисленное задано, в конечном счёте, текущими отношениями организма с окружающей средой, в том числе отношениями информационными (социальными, культурными). Художество, полученное таким способом, отражает-таки действительность, но отражает её опосредованно, через призму фигуры автора, и при этом искренне и истинно, без навязанных предустановок. А что изображённый объект кривой-косой, деформированный, гипертрофированный и мало на что похож – не суть.
Изгоняя замысел из процесса создания художеств и позволяя образам возникать как им заблагорассудится, я изгоняю из творческого процесса начало логическое. Остаётся начало пластическое. Собственно, оно-то и структурирует спонтанные каракули в некие телесообразные формы.
Пластическое начало трудно, практически невозможно вербализировать. Можно описать и проанализировать организацию пространства художества, конструкцию, характер линий и пятен, способы проработки объёмов, цветофактурное решение, — но слова, обозначающие в речи все эти особенности так сказать формы, не передают эмоционального впечатления, ими вызываемого при непосредственно восприятии художества. Тем не менее, организация пластических качеств художества есть процесс рациональный и алгоритмически последовательный, предмет собственно работы художника, цель его устремлений. Это особый вид мышления. В отличие от мышления логического (линейного, нанизывающего смыслы в порядке дискурсивной последовательности) пластическое мышление, свойственное художникам и продвинутым зрителям (включая некоторых искусствоведов) организуюет в ментальном представлении и в реальности пространственно целостные структуры.
Если порождение образов в моём творчестве происходит без участия сознания, интуитивно, то доработка художества до удовлетворяющего меня качества – процесс сознательный и методически чётко организованный. Цель работы –конструктивно убедительно выявить формы, гармонично организовать визуальные массы. Выразительные средства – скульптурно-графические, возбуждающие в зрителе кинестетическое (мышечное) чувство напряжения и расслабленности, тяжести и лёгкости, динамики и статики. Хоть художества часто бывают раскрашены, цвет играет в них подчинённую роль: он усиливает материальнотелесные ассоциации и усугубляет настроение, заданное графической конструкцией изображения.
Неустойчивый баланс логического и пластического я намеренно нагибаю в сторону последнего начала. В восприятии зрителя эта неустойчивость устаканивается через возбуждение ассоциативного потока, направляемого телесными образами, опознаваемыми в изображаемых мною формах. Вона как…
Мои художества на Гугле: https://tamarazinovieva.culturalspot.org/home[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
